(в
соавторстве с Казимиром Лишинским)
1. АНДРЕЙ ТЕЛЕГИН
Телегин А.
А. каждый раз, когда встречался с интересной мыслью в просторах своего ума,
забивал в стол гвоздь (коробка с гвоздями и молоточек всегда лежали на том
стуле, который по традиции остается пустым: «покойничий стул»). «Гвоздь в столе
лучше креста на руке», – говорил Телегин, но все равно все забывал.
Приходилось
варить книги в молоке, пока все буквы не слезут. Тогда Телегин намазывал их на
хлеб и ел, надеясь, что из желудка буквы скорее найдут путь в голову, чем из
глаз.
«С детства я
любил букву "Л" и фиолетовый цвет. Это как черничное варенье на
сладкой лепешке», – говорил он.
Но никто
Телегина не слушал: во-первых, никого не было, а во-вторых, кошка ничего не
понимала. Хотя, строго говоря, она Телегина слушала.
…
- Однако...
– думала кошка, – странный типчик этот Телегин: говорит все слова в зеркальном
отражении, смотрит сквозь вещи, словно его взгляд не останавливают ни шерсть, ни
природная грация...
Кошка,
однажды разучив «кошачью фугу», была более чем уверена, что она самая настоящая
пианистка.
- Могу
позировать для портрета! – говорила она Телегину.
Но тот
понимал все по-своему: варил кошке мойву и мешал это варево с недоеденной утром
кашей.
- Ешь сам, –
она брезгливо закапывала липкую гадость лапой.
А зеленый
торшер на столе вообще молчал. Он совсем не умел говорить. Только светил
зеленым и то лишь благодаря тому, что зеленым был абажур. Ему было обидно,
хотелось сказать, конечно... и торшер тихонько, но злобно коротил в розетке.
- Вот
чертовщина! – ругался Телегин.
Он
представлял себе, что придется выйти в прокуренный коридор и сквозь полупьяную
толпу докрикиваться до Президента Электрического Наряда, пьющего и блудившего,
как всем известно.
Чтобы этого
избежать, Телегин зажигал свечи.
Кошка
боялась. Когда-то ее подпалили и страх огня остался жить под ребрами.
Торшер
обижался еще больше.
В квартире
Телегина стоял полумрак и ощущалась холодная недоброжелательность.
2. ЭМИЛИЯ ЛЬВОВНА СПИЦЫНА
Ночь
потерялась в зеркалах ослепших окон. Она повисла черными клочками клякс в
графичном переплетении каштановых пальцев, забывающих уже ощущение листьев.
Декабрь.
Сутки,
вывернувшись, укусили себя за хвост, и утро, не сразу сориентировавшись, не
успело собрать пазл привычных соотношений: Телегин проснулся кошкой, а кошка
проснулась Эмилией Львовной Спицыной. Пианисткой.
Стоит ли
удивляться, что человек, всю ночь расклеивавший афиши, сошел с ума,
разговаривая с буквами, воплощающимися в обрывки фраз Священных Текстов:
«Бог
установил клепсидру, съедающую завтрашний день и испражняющуюся вчерашним. Знай
же, смертный, ты умираешь каждый день, пережеванный зубами времени. Твое
будущее съедено, а вчерашнее превращено в навоз».
Спицына
молилась так:
- До...
Ре... Ми... Ми бемоль.
Три вопроса
и один ответ. Для Эмилии Львовны, бемоли звучали ответами.
...
Кот-Телегин
задирал заднюю ногу и искал смысла под хвостом: «С окружающим пространством все
понятно, – думал он, – посмотрим-ка на действительность под другим углом».
В своих
мировоззренческих поисках кот-Телегин заходил не очень далеко, ровно на
столько, чтобы не откусить себе причинное место, как было однажды в результате
«как его там...?».
-
Рахманинов, – на французский манер, с "фф" в конце, напомнила Эмилия
Львовна.
- Да-да-да!
– вспомнил кот-Телегин. – Может пропустим сегодня Рахманинова? – заискивающим
тоном попросил он.
Но Спицына
поняла по-своему: сварила Телегину куриных шей.
И что...
разве стоит менять такую вкуснятину на сомнительные философствования? Нет,
конечно нет! Телегин с удовольствием поел и поплелся спать на кухню: там
удобнейший подоконник и, что немаловажно, самая отдаленная точка от проклятого
рояля.
Но и тут
преотличнейше было слышно, как Эмилия Львовна причесывают музыку гребнем из
пальцев, вьют-вьют косички, переплетая ноты и бушуют в экстатическом финале,
восторгаясь невероятной красотой своего творения.
Кот-Телегин
сонно прикрывая глаза, ждал прелюдии си минор.
Эта музыка
вводила его в странное состояние – транс – ему хотелось встать, одеть брюки и
сорочку, повязать как-нибудь галстук и пойти, в конце концов, добиться от
Президента Электрического Наряда исправных розеток.
В такие
моменты кот-Телегин подходил к роялю, поднимал глаза и смотрел на Эмилию
Львовну так, что она бросала играть и говорила:
- Фу ты
черт! Отвернись, сатана... ужас просто.
Спицына
ходила к соседке. Та приносила свечу, ладан и псалтырь. Хотели изгнать из
Телегина беса – кадили на него и тыкали свечой, пока не спалили кусок шерсти. С
тех пор Телегин свечи и соседку недолюбливал.
3. АНДРЕЙ СПИЦЫН
Идея,
принятая к размышлению, вначале существует в виде хаотических конструкций: ум
сваливает все что знает, помнит и воображает в одну общую свалку и садится с
удочкой на берегу – ждет того момента, когда появится первая рыба здравого смысла,
чтобы мастерски подцепить ее и обжарить на сковородке удобоваримых
формулировок.
«А что если
я еще не существую? – думал Спицын. – Что если все не более чем эскиз,
заготовка будущего мира... Что если мы – материал, из которого создастся
задуманный готовый мир!».
Кошка-Телегина
смотрела странно. Было неясно, согласна она или нет.
«Каждый Бог
творит свой мир, – сказано в Священных Текстах, – и дети Богов творят свои
миры».
«Потом, сама
идея реинкарнации... – продолжал Спицын, – логичнее всего предположить, что
душа проживает не настоящую жизнь, а ее симуляцию; оттуда все ошибки и
недовольство собой. Душа учится, как учится пилот, прежде чем его выпустят в
небо. Раз за разом она возвращается в исходную позицию, чтобы вновь начать
сначала. И так происходит до тех пор, пока она не наработает необходимый опыт.
Наш мир – симулякр».
…
Кошка-Телегина
знала порядок наизусть: сначала Спицын будет бродить по комнате и что-то
мычать, делая лицо глубокомысленным и неземным; потом покормит, если вспомнит,
конечно...
- О! Вискас!
Ароматные мясные подушечки! – азартно воскликнула кошка-Телегина и указала
лапой на пластиковую миску с эмблемой кошачьего корма.
- Стоп!
Снято! – режиссер вытер пот со лба. Коллеги в шутку называли его «Президентом
Электрического Наряда» за издалека ощутимую наэлектризованность, передающуюся
всем вокруг. «Таки заставить кошку сниматься в рекламе можно, но научить ее
вести себя правильно – это на секундочку нужен талант!», – мигало в
режиссерской голове.
- Андрей
Андреевич, не смеем вас больше отвлекать, зная ваш насыщенный график... –
фальшивые улыбки махнули крылышками губ и воздухе запахло весной и шампунем.
«О
боже-боже, сегодня же премьера!», – дернулся Спицын; он замахал руками на
съемочную группу и как только они ушли достал толстую партитуру.
... потом он
будет махать руками и петь, – закончила кошка-Телегина.
«Без
дирижера музыка не может достичь публики, – писал Спицын вечером в дневнике. –
Дирижер подобен клепсидре – он засасывает музыку в чашу своего воображения и
изливает потоки звуков, сделавшиеся стройными и понятными. Музыка без дирижера
– это первозданный хаос, из которого может возникнуть жизнь, а может и смерть».
4. ЭМИЛИЯ ЛЬВОВНА ТЕЛЕГИНА
Эмилию
Львовну Телегину за глаза называли «Президентом Электрического Наряда». Этот
почет был связан с образованием Эмилии Львовны – физико-математический
факультет Института и аспирантура в Университете. Водку она не пила, не курила
и потому работала за двоих: за себя и за того, кто в это время курил.
Кот-Спицын
жил с Эмилией Львовной повсюду; дома жил на кровати, на выезде – в сумке, а в
филармонии сидел с гардеробщицами, пока хозяйка наслаждалась музыкой.
Именно
кот-Спицын и подсказал Эмилии Львовне «генеральную идею», – как она сама,
впоследствии, называла посетившую ее мысль.
- О! – на
вдохе сказала она.
Мужики
оглянулись на звук, опустили карты и молча налили по третьей.
-
Так-так-так, – нервничала Эмилия Львовна, – как бы не забыть... – она искала
глазами то, что могло бы служить подсказкой; нашла гвоздь.
- В стол
забей! – засмеялись мужики. – Тогда точно не забудешь.
«Да,
пожалуй, что так», – подумала Эмилия Львовна; забила гвоздь почти под самую
шляпку, – «Чтоб колготы не затянуть».
Кот-Спицын
медленно приходил в себя. Он нечаянно улегся на голые контакты и его слегка
шарахнуло – шерсть стала дыбом, как у дикобраза.
...
Мысль Эмилии
Львовны, забитая гвоздем в стол, была такого содержания:
А. Первичная
посылка: кот-Спицын находится под напряжением;
Б. Слово
«напряжение» хорошо рифмуется со словом «натяжение»;
В.
Обобщение: все в мире, подобно коту-Спицыну, находится под напряжением (читай
натяжением);
Г. Вывод:
следует найти точку приложения и использовать натяжение-напряжение мира, как
используют струну.
-
Натяженье-напряженье-приложенье трам-па-пам! – жизнерадостно напевала Эмилия
Львовна Телегина, но никто ее не слушал: во-первых, смена кончилась, и мужики
разошлись, а во-вторых, кот ничего не понимал.
- И где нам
искать вас, уважаемое натяжение? – Эмилия Львовна повернулась влево...
вправо... сориентировалась, что перепутала лево-право и начала сначала, но уже
с тенью недоверия этой скользкой геометрии.
Наконец,
догадалась посмотреть в ящиках стола. В верхнем лежала затасканная книга
Священных Текстов; открыв наугад, Эмилия Львовна прочла:
«Иные искали
наугад и были биты больно и долго. Иные верили, что ищут правильно, следуя
указаниям и пророческим видениям; но это суета и бесовщина, и они, подобно
первым, были биты и отважены от поиска. Иные вовсе не искали и были биты за то,
что не ищут. А ты что? Вправо смотрела? – Эмилия Львовна сглотнула и послушно
опустила голову. – В лево смотрела? – Она глянула еще раз, мало ли чего... – И
что? Надавать тебе по ушам что ли? Может сама догадаешься, что есть еще верх и
низ, и сзади!».
- Ой! –
Взвизгнула Эмилия Львовна; ей причудилось, что кто-то небритый ущипнул ее за
ягодицу.
Она
обернулась. И зря: сразу свалилась в обморок – сзади и в самом деле был
небритый, только не мужик, а кот-Спицын, выросший, на две лапы вставший и с
глумливой ухмылочкой.
- Что
красава хвост поджала, не укушу небось... не пойду супротив воспитания.
Но никто его
не слушал: никого не было, а Эмилия Львовна Телегина спали в обмороке.
5. АНДРЕАС ЛЕГИН-Т
Священные
Тексты – это письма Бога тем людям, которых Он выбрал для общения; остальные,
любители эпистолярной литературы, могут сколько угодно читать, восхищаться и
тешиться мыслью, что и к ним обращаются... нет! – перед нами переписка Бога и
Андреаса Легина-т, по прозвищу «Лев».
Впрочем, лев
тоже был, а точнее сказать – львица. Суть в том, что люди, привыкшие мыслить
поверхностно и доверять слухам, все перемешали на базаре: Андреас Легин-т
вместе со львицей был брошен в казан общих разговоров, приправлен байками и
остреньким средиземноморским фольклором; к ужину подали героя Андреаса, по
прозвищу «Лев».
И пока одни
ужинали, с удовольствием обсасывая косточки слухов, другие, ругаясь с голодными
собаками, складывали из них легенду, по которой мы все живем.
- Сначала
люди жили как получается, – рассказывали детям старики. – Потом были
установлены правила и люди жили по правилам и умирали за правила. В конце
времен вспомнили Легенду об Андреасе, названным "Львом", и мир
превратился в карнавал: никто уже не играл самого себя, каждый человек покупал
у торговца маску из папье-маше, наспех разучивал новую роль и выскакивал на
сцену, запинаясь и неся околесицу – всем было смешно и счастливо.
- Так вы
вовсе не старики? – спрашивали дети у стариков.
- Нет,
конечно! И вы никакие не дети. Но это секрет. Его нельзя никому рассказать.
- Ведь все и
без того знают... – удивлялись дети.
- Все знают,
но не хотят об этом помнить.
- Это тоже
часть игры?
- Да.
…
Львица
видела странные сны. Засыпая здесь, у ног Андреаса, она словно просыпалась в
другом месте, где «львица» превращалась в «Спицыну, Эмилию Львовну – Президента
Электрического Наряда». Испуганный зверь во сне дергался, куда-то бежал и
издавал странные звуки.
- Это
наречие северян, – объяснял Андреасу толкователь. – Бог говорит с ней. Он со
многими говорит, но не всегда на том языке, который у людей во рту. Слушай
внимательно и знай: когда услышишь знакомые слова – пора действовать.
Андреас
доверял толкователю. Это был один из тех людей, с которыми можно было говорить
о чем-то кроме правителя, еды или женщин.
И однажды
речь львицы изменилась. Андреасу показалось, что в его шатер, заблудившись,
вошли блудницы – так сладко и маняще звучали эти слова.
- Я твоя,
мой кот! – мурлыкала львица. – Обними меня...
Андреас
Легин-т был непривычен к женским ласкам. Его наивность в отношениях с женщинами
объяснялась просто: у героя есть силы только на подвиги, а ночью он спит,
готовя тело и душу лететь выше народной молвы.
И внутри
Андреаса, как войны по винтовым лестницам башни, поднялись чувства, названные в
Священных Текстах «вожделением и страстью»; его тело воспряло и напряглось, а разум
застила пелена.
- О! Какой
ты наэлектризованный! – продолжала львица. – А ну-ка, дай потрогаю твои усы...
Андреас,
теряя рассудок, склонился над львицей. «Какая грация... – дышал он. – Да! О,
да! – дотронься до моих усов!».
…
- А почему
Священные Тексты начинаются со слова «Бам»? – спрашивали дети.
- «Бам» –
это первый звук Вселенной, – отвечали старики. – Все начало звучать после
«Первого Великого Бам». Вы разве не читали Священные Тексты?
Дети достали
книжку и самый старший из них начал читать:
- Там
сказано, что «Андреас Легин-т, вначале времен, поднялся на зеленую гору,
говорящую языком непонятным и злым. Там, на зеленой горе, Андреас нашел Арфу
Мира, молчащую с Момента Творения».
- Да, –
продолжили старики, знавшие Священные Тексты на память. – «Ее рамы были подобны
пасти, а струны были подобны усам. Но Андреас Легин-т не убоялся Арфы. И тогда
в Первозданной Тишине, под его могучими пальцами, прозвучало первое
"Бам". Мир зазвучал и звучит до сих пор».
Дети
молчали.
- И будет
звучать, если вы перестанете шалить и бездельничать!
Старики
засмеялись.
- А зачем
миру звучать? – после паузы спросил самый старший ребенок.
- А затем,
что иначе, это будет мертвый мир, – ответили старики.
После ужина
играли на кимвалах. Певцы прославляли Андреаса Легина-т. А детям, засыпающим в
темноте шатров, казалось, что они слышат далекое звучание Арфы Мира.
Комментариев нет:
Отправить комментарий