Сколько
времени нужно ученику, чтобы привыкнуть к учителю, к уроку, к инструменту?
Это очень
индивидуально, как сейчас модно говорить, а короче – по-разному. Один привыкает
месяцами, другой за пару недель; так или иначе, момент привыкания присутствует
и здесь очень важно быть предельно внимательным, особенно на предмет критики.
К слову
сказать, ученик (наш курс, напомню, рассчитан на старший школьный возраст и
дальше), какие бы он нам не посылал невербальные сигналы, отлично ориентируется
в том, что у него ДЕЙСТВИТЕЛЬНО получилось, а что нет. И если учитель не хочет
выглядеть лицемером в глазах своего ученика, ему придется позаботиться о том,
чтобы и критика, и похвала звучали своевременно и в той форме, которая никоим
образом не травмирует личность. Практика показывает, что самым действенным
инструментом критики является добродушная шутка – ни в коем случае не
язвительная, не избыточная в своей карикатурности – добродушная. Ученик ВСЕ
понимает. Будем внимательными и честными, и все получится.
Вернемся к
вопросу привыкания. По-настоящему плодотворными занятия станут, когда мы,
вместе с нашим учеником, пройдем через пустыню осмотрительности и недоверия...
и, продолжая поэтические сравнения, – через тернии скованности и растерянности,
и не попадем в землю обетованную взаимного уважения и сотрудничества.
Весь этот
сложный период формируются основы будущего успеха. Мягкая критика, скорее
похожая на помощь – на то, как мы подаем руку или подставляем плечо;
обязательное (и об этом никогда нельзя забывать) акцентирование внимания на
ЛЮБЫХ успехах, радость по поводу малейших удач; и, наконец, змеиная – это все в
тему затеянной поначалу поэзии – змеиная гибкость в отношении репертуара, когда
мы добиваемся каких-либо задач и качества ровно столько, сколько это возможно,
чтобы не остановится и не зачахнуть, превратив живого человека, еще способного
идти дальше, в один из многочисленных соляных столбов, украшающих пустыню – в них
обратились все те, кто оборачивался и оборачивался, пренебрегая движением.
Мои ученики,
Вацлав и Милада, привыкли ко мне одновременно, к девятому уроку (все-таки брат
и сестра).
Разучивали
третий блюз:
- Это про
то, что кто-то жалуется... – сказал Вацлав, когда я сыграл произведение.
- Да! Это
про лошадку, – Милада рисовала руками в воздухе. – Лошадку заперли в конюшне и
некак побегать...
- Сама ты
лошадка. Блюз – это «черная музыка». От негра ушла жена. Вот он и скучает...
говорит: «Зачем ты ушла? Куда ты ушла? От меня – такого хорошего!».
-
Неправильно говорить про негров. Нет никаких негров – есть другие. Мы белые, а
негры другие.
- Так что
значит: «другая музыка»?
- Другая.
Про лошадку!
Милада
засмеялась, я тоже; Вацлав немного подулся для приличия, но «другая музыка» про
лошадку рассмешила и его.
С этого
момента я понял, что пустыня пройдена. Ощущения, честно скажу, наверное, как у
Моисея... – хоть и не сорок лет ходили, но переживания очень схожие.
Комментариев нет:
Отправить комментарий