Вспоминая
Данику Драгош, начинаешь улыбаться, но ровно до пятого слова, шестое уже нужно
произносить скомкав губы. Улыбка, подвижная как воля Господа, забывает о бывшем
только что русле реки и вырастает в вулканчик. Так Данике и говорили в детстве:
«У тебя вулканчик. Помни об этом!».
Что значит «помнить
об этом», Даника не знала: «Нельзя ведь постоянно думать о вулканчике», –
рассуждала она, когда вспоминала; а когда не вспоминала, то рассуждала совсем о
другом. И все было так, пока ей не встретился шаман Вулкан-Чика, собиратель
легенд и большой знаток древностей.
-
Вулкан-Чика? – переспросила Даника.
-
Чикан-Чикан-Ка-Вул! – обрадовался шаман.
Кто-то
рассказывает, что Даника учила шаманский язык полгода, кто-то говорит, что все
было наоборот – это неинтересно; зимой их уже видели вместе, они шли из парка и
разговаривали не разобрать на каком языке, но смысл был таков:
- Во
вселенной семнадцать нот, но в нашем мире звучит всего четырнадцать. Есть три
тайные ноты. Мы их не знаем и потому никогда ничего не узнаем.
- А зачем
так устроено? – Даника возмущенно остановилась.
- Чем больше
нот, тем сложнее мир. Чтобы все понять, нужны все семнадцать. Но усложнение
мира приводит к тому, что он становится неустойчивым. Одну ноту невозможно
разрушить, а четырнадцать держатся друг за друга, как песчинки в домике из
песка. Дует ветер, текут воды, песчинкам нужно держаться, но каждая хочет быть
сама по себе и нарушает правила. Она отпускает и мир рушится.
Трамвай
выехал из-за угла и поднял в воздух стаю воробьев у церкви. Старушка
перекрестилась, а те, кто слушал, испугались. Очень страшно, когда кого-то
слушаешь, а потом воробьи.
Даника с
шаманом пошли дальше, и конец разговора остался в кармане у времени.
Спустя год
Даника Драгош издает свою первую книгу, тонкую как прошлогодний сухарик, но с
иллюстрациями Станислава Вецку. Посередине обложки, украшенное листьями папоротников,
лежало название: «Ангел». Книгу купила только библиотека и не подумав
разобраться, отправила ее в детский отдел, где и началась странная история:
дети, с истовым упорством, стали рисовать одно и то же – ангелов, играющих на
изогнутой флейте...
«... один
конец ее в прошлом, второй в будущем – так прочитали в книге Даники Драгош,
когда отобрали ее у детей – каждая нота ее пробуждает явление или силу, а ноты,
взятые вместе, пробуждают мир».
На развороте
улыбался счастливый Вулкан-Чика.
- Так...
так-так-так, – сказал кто-то в очках.
За пару дней
книгу раскупили и издательство осадили письмами про дополнительный тираж. У
Вулкан-Чики брали интервью:
-
Здравствуйте! – сказал шаман голосом Даники Драгош.
- Он ее
съел? – испугались в толпе.
- Нет, она
переводит.
На болтунов
зашикали.
- Великий
Дух не творил Мир, – рассказывал Вулкан-Чика, – Великий Дух сотворил семнадцать
нот, из которых возникли... – Даника завозилась с переводом и оставила вариант попонятнее,
– Ангелы. Мир творится постоянно, ничего устойчивого нет (шаман уже хотел
крутиться, постукивал в бубен и ножками сучил), они... ох, как играют!
...
Мне кажется,
что их сослали на острова в Полинезии – и Вулкан-Чику и Данику Драгош – пускай
там себе танцуют. С бубном. И флейты эти... у нас все иначе устроено.
Что тут комментировать? Так и хочется сказать: Давайте вместе вспоминать Данику Драгош. 😉
ОтветитьУдалитьИ правда... дождемся г-жу Венцлова и спросим, можно ли устроить вечерок совместных воспоминаний о Данике Драгош.
Как Вам идея, коллега? 😊
Да-да! И я хочу вспоминать Данику Драгош.
ОтветитьУдалитьДавайте писать в сюда, а автор наверх. Да?
Сначала вспоминается костел (его чаще видишь и дорога к нему поцокивает брусчаткой), потом ангелы: одни заснули на статуях, другие сидят на лавках и листают Евангелие, кто-то из детей пробует орган, и только в самом конце память подходит к Данике Драгош. Даника сидит, не замечая ангелов и ставит разнохвостые закорючки на бумаге – она пишет музыку, как обычно только в костеле и только когда никого нет, кроме ангелов, конечно.
ОтветитьУдалитьОрган немного кривится, доставая из металлической руки тот палец, который вечно забывает честный органист, тот палец, который Данике непременно нужно вставить.
- Чистое ля! – не выдержал кто-то из взрослых.
Ребенок дернулся, ушибаясь о свои бемоли. Костел распотрошился. Даника отвлеклась от бумаги и думая, что никто не видит, полезла карандашом в ухе поковыряться.
- Чистое ля... – сказала она. – Может быть, может быть.
Ребенка прогнали и за орган посадили серьезного ангела в очках, пускай он помогает. И то ли от чистой ля, то ли от забежавшего погреться вдохновения, – костел зазвучал, присоединились колокола, смотрительница зажгла свет и вскоре пошли люди.
Из этой паутины – липкой и всеядной – называемой памятью, легче всего достать красного снегиря трамвая. Почему? Он большой. О нем говорили пару раз. Да и вообще, если разобраться, то он без паутины никак, равно что и паутина без него: ненаселенная пауком (это всего лишь философское допущение), она скатывается в клубок ниток, которые котятами шевелятся в корзине Даники Драгош (она вяжет). А трамвай, по совместительству с паучьей сущностью, катит Данику из порта в центр.
ОтветитьУдалитьУ него, трамвая, своя легенда. У Даники своя. Нитки просто себе шевелятся. А ангелы в трамваях не водятся.
"Или водятся?", – подумала Даника.
Вправо смотреть было без толку, там гнались за ними запыхавшиеся кусты, вечнозеленые, но сердитые, и Даника повернулась влево:
- рыбак уткнулся удочками в потолок, спит вроде;
- на скамейках старушки слушают старичков и вот-вот начнут спорить;
- ребенок оттапливает ладошкой стекло, но не везде – кажется что-то пишет.
"Наверное, он и есть ангел", – Даника решила непременно посмотреть, что ребенок рисует.
- Эту сюда, – сказала одна из старушек, – вот так, пальчиком подержи.
Проснулся рыбак. И никакие оказались это не удочки – пульты нотные оказались. Он встал, следом зашевелились старушки со старичками. Трамвай подъехал к остановке и в открывшиеся двери спешно залетел колокольный звон.
Память очень хочет посадить Данику Драгош в костеле. И чтобы она слушала музыку, где тот самый мальчик, рисовавший на окне, поет Ave Maria, под аккомпанемент камерного оркестра старушек.
- И старичков? – улыбаясь, спросила память.
- Да, и старичков.
- Пусть будет так, – ответила она.
Память любит подробности. А сюжет легко можно менять.
Вы там живы, коллега? 😊 Мы тут пишем-пишем... где Вы есть?
ОтветитьУдалитьЗдорово вы придумали! У меня сегодня Рождество. У вас уже было я помню, вот и вы пишете, а у меня сегодня. Поэтому завтра отпишусь.
ОтветитьУдалитьСпасибо, что так все интересно получается!
С Рождеством!
Удалить