Либенштадтский оркестр

- Петер Нойманн... ну как это не слыхали? Должны были слыхать. А про Либенштадтский оркестр тоже не знаете? – старик Шульц недоверчиво выпятил губу и сразу обиделся. – Вы смеетесь над старым человеком.

Подали пиво.

- Bier-Bär – схоже звучит, не находите? Медвежье питье! – Шульц довольно улыбнулся и подобрел. – Ладно, я расскажу вам про Либенштадтский оркестр и Петера Нойманна. Но сначала вы должны узнать о Клаусе Ланге – худом и длинном, словно корабельная мачта; неслучайно такая фамилия, не находите?

Принесли сардельки с горчицей, и старик Шульц замолчал на какое-то время.

- Так вот, – продолжил он, вытираясь салфеткой, – Клаус Ланге был тем самым знаменитым дирижером Либенштадтского оркестра, больше известного как «Ordnung muss sein» – любимое выражение длинного Клауса. Да-да, этот типчик считал, что прежде всего – вначале и в конце любого дела – должен быть порядок! Вот и подумайте сами, разве можно было представить себе попасть на концерт Либенштадтского оркестра без билета? Я вас уверяю, проще грешнику попасть в рай, задурив голову св. Петру россказнями о несуществующих добродетелях!

Заказали еще «медвежьего питья»; сделалось веселее.

- Замолчите! – Шульц стукнул по столу кулаком и выпятил губу на оркестрик, загудевший было что-то из народного. Оркестрик запнулся и замолчал.

- Так вот, – продолжил Шульц, – Петер Нойманн поспорил с дружками, и на приличную сумму, замечу, поспорил, что попадет на концерт без билета. Это было в этом самом кабачке... вот за тем столом, – старик Шульц показал на столик с нарядной скатеркой. – Через неделю полгорода делало ставки; большинство ставили на длинного Клауса, что не получится у Нойманна – нет-нет, не получится.

Оркестрик посидел, помялся и ретировался в зал, понимая, что пока «старик не закончит» ничего не будет.

- А Петер Нойманн придумал вот что – ни за что не догадаетесь! Он пошел к Вольфу Хорсту и с самым невиннейшим видом попросился выучиться играть на контрабасе, – сказав это, старик Шульц засмеялся; так, говорят смеются тролли в горах. Кошку, ждавшую свой кусочек сардельки, как ветром сдуло.

- Потом, научившись кое как водить смычком, Нойманн пошел устраиваться на работу. Конечно же был скандал. Длинный Клаус выгнал Петера Нойманна взашей. Но... ха-ха-ха! – старик начал было опять, но отовсюду зашикали. – ... Но в этом-то и заключался план, – договорил Шульц, сдерживаясь.

Третью кружку старику не предлагали; всем безумно интересно было дослушать рассказ, а после третьей кружки старик мог только смеяться.

- Потом что было? Потом Петер Нойманн привел сюда своего учителя под предлогом искренней благодарности за чудесные уроки, музыку и так далее. Я не знаю, что он ему подмешал в пиво... только на следующий день – день концерта Либенштадтского оркестра Вольф Хорст, контрабасист и незаменимый человек не мог отойти от горшка дальше чем на пять метров. «Ordnung muss sein!» – ревел Клаус Ланге и был неправдоподобно красен; но ничего не помогало, Вольф Хорст, прошу прощения, дристал. И тогда кто-то... вроде дворник, вспомнил про Петера Нойманна. Это потом уже все догадались, что дворнику Нойманн заплатил, чтобы тот вовремя про него вспомнил. Нойманна в спешном порядке позвали. А он тут как тут! Готов играть? Готов! Справится? Справится! И нашего прохвоста посадили в оркестр. Полгорода было на том концерте, и музыка, скажу я вам, мало кого интересовала в тот день. Все пришли посмотреть на Петера Нойманна. Длинный Клаус поднял руки, показал вступление и все заиграли; все кроме нашего прохвоста. Он так и просидел весь концерт – без билета.

Старик Шульц закончил. Было тихо-тихо. А потом все захлопали в ладоши, принесли старику еще пива; его очень любили, хоть и знали, что его рассказы сплошная выдумка.