АНДРЕЙ ТЕЛЕГИН

(в соавторстве с Казимиром Лишинским)

Телегин А. А. каждый раз, когда встречался с интересной мыслью в просторах своего ума, забивал в стол гвоздь (коробка с гвоздями и молоточек всегда лежали на том стуле, который по традиции остается пустым: «покойничий стул»). «Гвоздь в столе лучше креста на руке», – говорил Телегин, но все равно все забывал.

Приходилось варить книги в молоке, пока все буквы не слезут. Тогда Телегин намазывал их на хлеб и ел, надеясь, что из желудка буквы скорее найдут путь в голову, чем из глаз.

«С детства я любил букву "Л" и фиолетовый цвет. Это как черничное варенье на сладкой лепешке», – говорил он.

Но никто Телегина не слушал: во-первых, никого не было, а во-вторых, кошка ничего не понимала. Хотя, строго говоря, она Телегина слушала.

…

- Однако... – думала кошка, – странный типчик этот Телегин: говорит все слова в зеркальном отражении, смотрит сквозь вещи, словно его взгляд не останавливают ни шерсть, ни природная грация...

Кошка, однажды разучив «кошачью фугу», была более чем уверена, что она самая настоящая пианистка.

- Могу позировать для портрета! – говорила она Телегину.

Но тот понимал все по-своему: варил кошке мойву и мешал это варево с недоеденной утром кашей.

- Ешь сам, – она брезгливо закапывала липкую гадость лапой.

А зеленый торшер на столе вообще молчал. Он совсем не умел говорить. Только светил зеленым и то лишь благодаря тому, что зеленым был абажур. Ему было обидно, хотелось сказать, конечно... и торшер тихонько, но злобно коротил в розетке.

- Вот чертовщина! – ругался Телегин.

Он представлял себе, что придется выйти в прокуренный коридор и сквозь полупьяную толпу докрикиваться до Президента Электрического Наряда, пьющего и блудившего, как всем известно.

Чтобы этого избежать, Телегин зажигал свечи.

Кошка боялась. Когда-то ее подпалили и страх огня остался жить под ребрами.

Торшер обижался еще больше.

В квартире Телегина стоял полумрак и ощущалась холодная недоброжелательность.